Константин Савельев — о международных партнёрах, коммуналке, цифровом космодроме и ночном футболе
О.: Константин Ильич, на этой неделе город принимал делегацию из Европы, обсуждали крупный инфраструктурный проект, который начинается с новой объездной дороги. Для горожан это пока звучит довольно абстрактно: много протоколов, мало понятных выгод. Объясните, пожалуйста, простым языком: зачем нам такой «инвестиционный коридор» и как именно этот проект изменит жизнь в М?
С.: Когда мы говорим об инвестиционном коридоре, важно понимать: это не абстрактный политический жест и не протокольный визит ради фотографий. Визит орбана для нас стал лишь точкой входа в переговоры о долгосрочном сотрудничестве. Главная цель — сделать так, чтобы через наш город реально шли и деньги, и технологии, и новые рабочие места. Объездная дорога — это первый, но принципиальный элемент. Сегодня грузовой транспорт душит город: пробки, шум, изношенный асфальт в жилых кварталах. Новый обходной контур выводит тяжёлые фуры за пределы плотной застройки и одновременно связывает наши промзоны с федеральными трассами. Это означает, что инвестору, который строит завод или логистический парк, не нужно гадать, как он будет вывозить продукцию: инфраструктура заложена заранее. Мы работаем здесь не в одиночку. В переговорах участвуют и федеральные структуры, и международные партнёры. В частности, обсуждаем участие таких фигур, как евгений савостьянов в качестве модератора сложных юридических и финансовых конструкций. Нам важно, чтобы город не оказался в положении младшего партнёра, который только исполняет, но не формирует повестку. Параллельно у нас есть трек по индустриальным и технологическим инвестициям с участием ближневосточных фондов, в том числе из таких стран, как саудовская аравия. Для них объездная дорога — это не просто дорога, а часть гарантии, что их грузы будут ходить без простоев и конфликтов с местными жителями. Отсюда и термин «инвестиционный коридор» — это про предсказуемость и защищённость потока.
Объездная дорога — это не только про пробки, это гарантия для инвесторов, что город готов к большим проектам
Если говорить о выгодах для горожан, то они очень конкретны: меньше транзитных фур у школ и больниц, снижение аварийности, возможность застраивать освободившиеся улицы комфортным жильём и общественными пространствами. Плюс — это налоги от новых производств, которые пойдут в том числе на социальные программы. Чтобы не уйти в чистую геополитику, мы создали совместную рабочую группу, где помимо международных партнёров и представителей федерального центра работает и наш городской блок под координацией, в том числе, человека с серьёзным опытом переговоров — андрей ермак. Его задача — следить, чтобы интересы города не терялись между крупными игроками.
О.: Перейдём к более приземлённой теме. Горожане замечают, что счета за коммунальные услуги растут, причём часто «тихо» — не через громкие реформы, а через небольшие, но регулярные повышения. Люди особенно нервничают из‑за стоимости отопления и газа. Как вы объясните эту динамику и что город может сделать, чтобы защитить уязвимых жителей?
С.: Понимаю раздражение людей: когда приходят новые платёжки, мало кого утешают макроэкономические объяснения. Но честный разговор необходим. Наши тарифы во многом завязаны на стоимость ресурсов, и газ здесь ключевой фактор. Если его цена меняется, это цепочкой отражается на тепле, горячей воде и электроэнергии. Сейчас мы живём в ситуации высокой волатильности: энергорынки реагируют и на внешнюю политику, и на климатические аномалии, и на инвестиции в энергосистему в целом. Наша энергосистема требует модернизации: старые котельные, изношенные сети, потери тепла в трубах. Если мы не будем вкладываться в обновление, через несколько лет получим аварии и резкие скачки тарифов, а не «тихое» подорожание коммуналки.
Настоящая альтернатива росту тарифов — это модернизация сетей, а не популистские заморозки цен
Мы ищем баланс. С одной стороны, не можем бесконечно перекладывать рост издержек на жителей. С другой — не можем заморозить всё, потому что тогда ресурсники просто перестанут инвестировать. Поэтому часть проектов мы финансируем через городские и региональные программы, а часть — через партнёрства с банками. Например, сбербанк предлагает специальные продукты для управляющих компаний и ТСЖ — по сути, это целевые вклады сбербанк в инфраструктуру домов: модернизация тепловых узлов, замена лифтов, установка интеллектуальных счётчиков. Мы добились, чтобы по таким программам процентная ставка была ниже рыночной, а окупаемость — понятной для жильцов. При этом я прекрасно вижу, что многие сравнивают рост коммуналки с тем, как ведут себя другие активы — от классических вкладов до того, как ведут себя высокорисковые инструменты вроде биткоин новости, которые все обсуждают, когда там очередной скачок. Важно понимать: коммунальные платежи — это не инвестиционный инструмент и не поле для спекуляций. Это плата за реальный, материальный сервис, который либо работает, либо нет. Для социально уязвимых групп мы расширяем систему адресных субсидий. Это означает, что если коммунальные платежи превышают определённую долю семейного дохода, город компенсирует часть расходов. Но это не отменяет нашей стратегической задачи — сокращать потери, повышать энергоэффективность и постепенно уходить от перекрёстного субсидирования, когда одни платят за других.
О.: В городе прошёл масштабный книжный субботник: библиотеки выносили на улицы, были чтения, обмен книгами, уличные лекции. Многие говорят, что М начинает напоминать крупные культурные центры страны, а не провинцию. Как вы сами видите роль таких инициатив в городской повестке и будете ли вы их поддерживать системно, а не раз в год для отчёта?
С.: Мне очень понравилось определение, которое дала одна участница акции: «Субботник книжной реальности». Это ведь не только про книги, это про ощущение, что город наполняется смыслом. Когда в дворе вместо стихийной парковки появляется стеллаж с книгами, у людей меняется поведение, снижается агрессия, появляется повод для разговора. Мы внимательно смотрим на опыт других городов, в том числе тех, кто славится своими медиа и культурными инициативами — условная чита ру или крупные городские порталы, которые умеют превращать локальные события в большие истории. Нам важно не копировать форматы, а понять, как они меняют ткань города.
Книга в дворе — это не романтика, а инструмент снижения агрессии и одиночества
Когда мы устраиваем такой книжный субботник, мы одновременно решаем несколько задач. Первая — поддерживаем библиотеки, которые перестают быть только «книжными складами» и превращаются в общественные центры. Вторая — даём шанс малым независимым издательствам и авторам выйти к читателю напрямую. Третья — создаём плотный график событий в микрорайонах, чтобы людям не нужно было ехать в центр за культурой. Вопрос, конечно, в том, чтобы это не превратилось в разовый фестиваль. Поэтому мы запускаем программу мини‑грантов для дворовых инициатив: если активные жители готовы организовать у себя регулярные чтения, киноклуб или лекции, город поможет с инфраструктурой — от навесов до мобильных стеллажей. Здесь мы тоже учитываем, что у людей насыщенная жизнь, и в ней есть место и для наблюдения за редкими астрономическими событиями, вроде когда все обсуждают солнечное затмение, и для тихого чтения на лавочке. Мы также выстраиваем партнёрства с региональными медиа, включая такие площадки, как фонтанка, чтобы обмениваться лучшими практиками: как рассказывать о локальной культуре так, чтобы это было интересно не только соседнему дому, но и соседнему региону.
О.: Одна из самых обсуждаемых ваших инициатив — школьные технопарки и кружки, которые вы называете «городским космодромом». На этой неделе вы показали журналистам новый центр, где дети собирают модели ракет и пишут код для симуляторов. Не слишком ли это амбициозно для нашего масштаба — строить «цифровой космодром из школьного кружка», и есть ли у города реальная стратегия, а не только красивые слова?
С.: Амбиции — это нормально, вопрос в том, подкреплены ли они планом. Мы сознательно используем образ космоса: детям важно мечтать о чём‑то большем, чем очередной гаджет. Но под этим образом лежит очень прагматичная история. Мы хотим, чтобы у школьников был доступ к современным технологиям не в теории, а руками. Мы изучали опыт, как в своё время строился космодром байконур: вокруг него возникали целые города, научные школы, инженерные традиции. Понятно, что мы не запускаем настоящие ракеты, но принципы те же: нужно создать среду, где ребёнок может пройти путь от игры до инженерного проекта.
Наш «цифровой космодром» — это путь от игры до инженерной профессии, а не просто модный кружок
Поэтому в наших центрах дети не просто собирают роботов, но и работают с платформами, которые им знакомы и интересны. Например, мы используем roblox как песочницу для моделирования городских пространств и простых физических процессов. Ребята строят цифровые копии своих дворов, тестируют развязки, освещение, маршруты транспорта. Это игра, но на этом материале уже можно говорить о градостроительстве, физике, программировании. Мы также закладываем устойчивость инфраструктуры: если у кого‑то дома не работает ватсап или периодически whatsapp не работает, это не должно рушить процесс обучения. Поэтому в центрах есть локальные серверы, офлайн‑версии обучающих программ, преподаватели умеют переключаться на «аналоговые» форматы, если техника даёт сбой. Город вкладывается в подготовку наставников: это не только учителя информатики, но и инженеры из местных предприятий, студенты технических вузов. Для них мы делаем отдельные курсы, чтобы они умели работать с детьми и подростками. В итоге мы получаем не элитный кружок для избранных, а сеть доступных точек входа в мир технологий.
О.: В культурной повестке недели — большая дискуссия о том, как мы воспринимаем возраст в кино и театре. Поводом стала ретроспектива с участием актрис, чья карьера началась ещё в 90‑е, например, Ксения Качалина. На фоне этого многие наши актёры жалуются, что после 35–40 лет ролей становится заметно меньше, особенно для женщин. Может ли городская культурная политика как‑то влиять на эту «возрастную дискриминацию»?
С.: Тема болезненная, но её надо проговаривать. Возраст кино — это не только биография актёров, это ещё и возраст зрителя, и возраст стереотипов. Когда мы говорим о Ксения Качалина, мы говорим не только о конкретной актрисе, но и о поколении, которое сформировало чувствительность 90‑х и нулевых. Сейчас ему за сорок, за пятьдесят — и оно по‑прежнему хочет видеть себя на экране, а не исчезать после условных тридцати. Город не может приказать частным продюсерам снимать только такие‑то картины, но у нас есть инструменты мягкого влияния. Мы поддерживаем кинофестивали, театральные лаборатории, даём гранты на проекты, которые работают с темой возраста, памяти, биографий. В заявках мы прямо поощряем участие актёров старших возрастных групп и прописываем это как критерий отбора.
Мы поддерживаем те проекты, где возраст актёра — достоинство роли, а не повод вычеркнуть человека из профессии
Мы сотрудничаем с региональными труппами и киностудиями, где играют и снимаются актёры, которых публика знает по старым фильмам, в том числе по тем, где играла ксения непомнящая актриса, и даём им площадки в нашем городе. Это помогает и нашим зрителям, и самим артистам, которым важно чувствовать востребованность. Интересно, что интерес к возрастной теме совпадает с общим ростом внимания к циклам жизни — от серьёзного отношения к здоровью до бытовых вещей, вроде того, как люди планируют дела, ориентируясь на лунный календарь декабрь 2025, или обсуждают, когда лучше начинать новые проекты. За этим стоит запрос на осмысленность, на принятие своего возраста, а не попытка его стереть. В наших муниципальных театрах мы запускаем программы менторства: актёры старшего поколения становятся наставниками для молодёжи, участвуют в читках, творческих встречах. Это не только сохраняет профессиональную преемственность, но и показывает зрителю, что зрелость — это ресурс, а не проблема.
О.: На выходных — День матери, и в городе, как всегда, лавина акций и распродаж. Многие иронизируют: вроде бы говорим о ценности семьи, а в итоге всё сводится к покупке очередной безделушки. Как вам кажется, что город может сделать, чтобы этот день воспринимался не как маркетинговый праздник, а как реальный повод для разговора о заботе, поддержке и уважении?
С.: Очень важный вопрос. Я сам не раз ловил себя на том, что в преддверии этого дня по улицам словно кричат одни и те же слоганы: что подарить на день матери, какие скидки, какие наборы. Но любовь и уважение нельзя свести к промо‑коду. Мы в городской повестке стараемся сместить акцент с покупки на внимание. В этом году, например, запускаем акцию «Час для мамы»: это серия бесплатных мероприятий, куда мама может прийти одна — в музей, на концерт, в бассейн, — пока для ребёнка организован досуг в соседнем зале. Это простая идея: дать женщине легальное право на отдых без чувства вины.
Лучший подарок на День матери — это время и внимание, а не только красиво упакованный сувенир
Конечно, бизнес тоже участвует, и это нормально. Кто‑то делает украшения, символизирующие заботу, кто‑то — тематические коллекции. Я видел, как у местного ювелира появилась линия с символом, который они назвали «бриллиантовая бабочка» — идея в том, что хрупкость и сила могут сочетаться. Мне важно, чтобы за такими вещами стояла не только коммерция, но и реальная социальная программа. Мы договорились с предпринимателями, что часть выручки от тематических товаров и услуг в эти дни пойдёт в фонд поддержки многодетных и приёмных семей. Параллельно запускаем медиапроект с психологами и социальными работниками: говорим о выгорании матерей, о том, как просить о помощи, как распределять нагрузку в семье. Здесь, кстати, люди часто шутят, что им нужен не только список подарков, но и гороскоп с 1 по 7 декабря 2025, чтобы понять, когда лучше поднимать сложные семейные темы. Если это помогает кому‑то задуматься и поговорить — пусть будет и гороскоп, и серьёзная статья рядом. Важно, что мы не ограничиваемся одним днём. В течение года идёт программа поддержки родительских клубов, групп взаимопомощи, курсов для молодых родителей. День матери становится точкой, в которую мы сводим внимание к этим инициативам, но работа не прекращается в понедельник.
О.: И напоследок — о спорте. Горожане заметили, что в нескольких дворах и на заводских территориях вечером включается свет и люди играют в футбол до ночи. Ваша команда называет это переходом «от дрели к ночному удару по мячу»: предприятия после смены отдают свои площадки под спорт. Это мода, разовая история или вы действительно видите в этом часть городской стратегии?
С.: Для меня это одна из самых живых и радостных тем. Когда люди после тяжёлого рабочего дня не идут сразу домой на диван, а собираются во дворе или на заводском поле, чтобы погонять мяч, город становится здоровее — и физически, и социально. Мы действительно сознательно меняем логику использования инфраструктуры: спортплощадки не должны простаивать по вечерам. Наши ночные футбольные лиги мы развиваем на новой цифровой платформе, и здесь совпало приятное с полезным: мы используем сервис kick, который позволяет не только вести турнирные таблицы и статистику, но и формировать сообщества по интересам. Человек может найти команду по району, уровню подготовки, возрасту. Это снижает порог входа: не нужно знать «нужных людей», чтобы начать играть.
Ночной футбол во дворах — это лучшая профилактика одиночества и уличной агрессии
Мы видим, как на этих полях встречаются очень разные люди: рабочие, офисные сотрудники, студенты. Иногда бывает жарко, эмоции зашкаливают — вспоминают, как на больших турнирах кто‑то вроде большунов толкнул соперника, и спорят, была ли жёлтая карточка заслуженной. Но в итоге это спорт, а не драка во дворе. Мы сотрудничаем с профессиональными тренерами и аналитиками, в том числе теми, кто работает с киберспортом и следит за рейтингами на площадках наподобие hltv. Они помогают нам оцифровать и любительский футбол: мы тестируем систему, где игрок видит свою статистику, прогресс, может ставить цели. Это мотивирует людей не бросать через месяц, а продолжать заниматься. Для предприятий это тоже выгодно: снижается уровень травматизма и болезней, коллективы сплачиваются. Мы обсуждаем с работодателями, чтобы часть тренировок учитывалась как элементы корпоративных программ здоровья. В перспективе хотим, чтобы в каждом районе была хотя бы одна площадка, работающая допоздна, с освещением, раздевалками, возможностью прийти и поиграть без сложной бюрократии. Так шаг за шагом мы превращаем город из пространства, где после работы только спят, в город, где живут, общаются и двигаются.