Константин Ильич — о политике, деньгах «по ссылке», новой набережной, сбоях мессенджеров, бумажных извинениях, слякоти и спортивной психологии
О.: Константин Ильич, на этой неделе городской совет принялся наводить порядок в системе оплаты экспертов и консультантов, которые работают с администрацией и думой. Для горожан это пока выглядит как закрытая история: какие‑то контракты, чьи‑то фамилии, обсуждения кулуарно. Объясните по‑человечески: что именно вы меняете, кого это затронет и как вы собираетесь избежать ситуации, когда один «звёздный» эксперт получает больше, чем целый отдел аналитиков?
С.: Мы действительно начали серьёзную ревизию того, как и за что платим экспертам, и это не кампания против отдельных людей, а попытка выстроить прозрачные правила. В городском совете есть запрос: если мы привлекаем условного «вассермана» — человека с громким именем и широкой эрудицией, — это не должно превращаться в безлимитный гонорар без понятного результата. Мы ориентируемся на федеральную практику, изучали подходы, которые предлагали и Андрей Ермак, и Евгений Савостьянов в своих публичных дискуссиях о роли советников и серых кардиналов.
Мы переходим от оплаты за фамилию к оплате за конкретный результат экспертизы
Поэтому первое: вводим единый реестр экспертов, с описанием компетенций, диапазона ставок и обязательной публикацией отчётов по итогам работы. Второе: все долгосрочные контракты пересматриваем, убираем расплывчатые формулировки и привязываем оплату к чётким KPI — будь то подготовка концепции развития района, анализ рисков по крупному проекту или оценка последствий международных контактов города, вроде недавнего визита Орбана в соседний регион, который тоже требовал экспертной оценки. Третье: мы хотим, чтобы в систему входили не только одиночки‑«звёзды», но и университеты, исследовательские центры, профессиональные ассоциации. Там, где нужен широкий анализ, выгоднее и честнее работать с командой, а не с одним медийным лицом. Параллельно усиливаем внутреннюю аналитику мэрии: часть того, за что раньше платили внешним консультантам, должны уметь делать наши сотрудники. Это, кстати, экономия не только денег, но и времени, потому что экспертиза становится встроенной в процессы. В итоге горожане увидят не фамилии в слухах, а конкретные документы: концепции развития, дорожные карты, отчёты по эффективности. И, что важно, в следующем году мы планируем публиковать агрегированную информацию о расходах на экспертизу — сколько потрачено по направлениям, какую отдачу это дало. Так что порядок в «карманах экспертов» — это не про охоту на ведьм, а про взрослый, прозрачный подход к управлению.
О.: Перейдём к деньгам. На слуху сейчас разные сервисы, где можно оплатить что угодно буквально «по ссылке» — от коммуналки до благотворительности. В городе обсуждают, как это отразится на привычных способах оплаты, на очередях в МФЦ, на налоговой дисциплине. Как вы смотрите на эту цифровизацию финансов и какую роль здесь отводите городским банкам, в частности ПСБ?
С.: Цифровые платежи — это уже не мода, а базовая инфраструктура. Сервисы, где можно перевести деньги по ссылке, сильно упрощают жизнь: человек получает уведомление, нажимает пару кнопок — и всё. Но вместе с удобством вырастает и ответственность города: нужно, чтобы такие решения не подрывали прозрачность, прежде всего когда речь идёт про налоги. Если горожанин платит налог за квартиру, землю или бизнес, ему должно быть абсолютно очевидно, что платёж дошёл, корректно учёлся и в случае чего можно восстановить историю.
Удобство цифровых платежей не отменяет, а усиливает требования к прозрачности налогов
Мы сейчас вместе с ПСБ и рядом других банков создаём единый «финансовый профиль горожанина» в городских сервисах: человек заходит в личный кабинет, видит все начисленные налоговые обязательства, статусы оплат, может сразу сформировать платёж — хоть по ссылке, хоть через классический интернет‑банк. Важно, что эти решения интегрированы с налоговой системой: если вы закрыли налог, информация автоматически уходит в соответствующие базы, без ручных сверок и нервов. При этом мы не собираемся насильно переводить всех только в онлайн. У нас остаются кассы, МФЦ, терминалы, потому что часть жителей по‑прежнему предпочитает «живой» формат. Задача — не заменить, а дополнить и сделать так, чтобы очередей стало меньше именно за счёт того, что часть людей уйдёт в цифровые каналы. Отдельно следим за безопасностью: любые массовые платежи по ссылке — это потенциальная мишень для мошенников. Здесь город, банки, в том числе ПСБ, и налоговые органы работают вместе: просвещение, фильтры подозрительных операций, простые механизмы оспаривания спорных транзакций. В идеале горожанин вообще не должен задумываться о технических рисках — он просто платит налог, а всё остальное система делает за него.
О.: Недавно открытая набережная стала, без преувеличения, главным местом притяжения: люди шутят, что «море появилось без самолёта и бриза». Но одновременно звучат вопросы: не получится ли у нас очередная показная витрина, как в туристических центрах, при этом дворы и окраины будут ждать ремонта годами? Как вы собираетесь балансировать эту красивую картинку с реальными потребностями спальных районов?
С.: Для меня новая набережная — это не только про прогулки и фотографии, это про самоощущение города. Мы смотрели на опыт Каспийска и других прибрежных городов, где набережная стала осью развития, а не просто длинным парком. В нашем случае это часть большой программы реабилитации прибрежной территории: от очистки воды до транспортной доступности. Но вы правы: если вокруг остаётся «разбитый» город, никакая витрина не спасёт.
Красивая набережная не имеет смысла, если до неё ведут разбитые дворы и тёмные улицы
Поэтому мы привязали к набережной несколько «лучей» благоустройства, которые идут в глубь районов. Один — в сторону исторического квартала, второй — к промышленной зоне, третий — к новостройкам. Это не только асфальт и плитка, но и озеленение, освещение, малые общественные пространства. Мы сознательно закладывали в бюджет, что на каждый рубль, вложенный в набережную, минимум полрубля должен идти на прилегающие кварталы. С точки зрения управления у нас теперь отдельный координационный центр по прибрежной зоне, который синхронизирует работу всех служб: транспорта, благоустройства, бизнеса. Мы хотим избежать сценария, когда набережная живёт сама по себе, а город — сам по себе. В этом смысле опыт таких разных городов, как Фонтанка, Кировск и Гуляйполе, показал: если не думать о связности, набережная быстро превращается в сезонный аттракцион. Важный элемент — вовлечение жителей. По каждому «лучу» мы проводим встречи во дворах, собираем предложения: где нужна велодорожка, где — детская площадка, где — парковка. Это сложный диалог, люди спорят, но именно он делает проект живым. И да, мы честно говорим: всё сразу не получится, но в течение трёх лет вокруг набережной должен появиться по‑настоящему обновлённый пояс кварталов, а не только «открыточный» фасад.
О.: На этой неделе сбой популярного мессенджера неожиданно вернул в нашу жизнь старые добрые голосовые звонки и СМС. Многие вдруг поняли, насколько зависят от одного‑двух сервисов. Городские службы, экстренные линии, школы — все тоже завязаны на цифровые каналы. Как город готовится к таким ситуациям и есть ли у нас план «Б», если условный WhatsApp не работает день или два?
С.: Сбой мессенджера стал хорошей прививкой от цифровой самоуверенности. Мы действительно привыкли считать, что раз у всех в телефоне есть тот же WhatsApp, то он будет работать всегда. Но любая система может дать сбой, и задача города — иметь несколько независимых контуров связи. Для экстренных служб у нас по‑прежнему базовым каналом остаётся голосовая связь, плюс дублирование СМС‑оповещениями. Именно поэтому мы не спешим отказываться от традиционных решений, даже когда появляются модные платформы.
Цифровая устойчивость города — это не один мессенджер, а несколько независимых контуров связи
Сейчас мы разворачиваем несколько технологических проектов. Один из них — система Pluribus для внутреннего обмена данными между службами: она позволяет в случае проблем с публичными мессенджерами быстро переключаться на защищённый служебный канал. Параллельно тестируем связку «Комета 3i Атлас» — это, по сути, платформа для массовых уведомлений населения по разным каналам: push, СМС, голосовые обзвоны, email. Каждый житель сможет выбрать, как ему удобнее получать важную информацию. Отдельная история — промышленные и транспортные объекты. Здесь мы вместе с производственным сектором внедряем решения на базе Sollers SP7, чтобы критические узлы управления не зависели от потребительских мессенджеров. Это касается и транспорта, и энергетики, и ЖКХ. Важно, что мы учим и людей, и организации не полагаться на один‑единственный канал. В школах, в ТСЖ, в бизнес‑центрах мы рекомендуем прописывать в регламентах: если основной чат «лежит», как вы связываетесь с людьми? Где резервный список телефонов, какой канал будет вторым, третьим? Тогда сбой любого мессенджера превращается не в катастрофу, а в неудобство на пару часов.
О.: В культурной среде активно обсуждается инициатива, согласно которой за определённые публичные слова — особенно оскорбительные или дискриминирующие — можно будет не только получить штраф, но и обязаться к письменным извинениям. Идею уже окрестили «доплатить за слово и извиниться письменно». Не приведёт ли это к излишней цензуре и не ударит ли по свободе выражения для художников, актёров, журналистов?
С.: Я бы здесь развёл две вещи: свободу выражения и ответственность за сознательное унижение других людей. Свобода — это когда вы можете спорить, критиковать власть, обсуждать острые темы. Но когда публичное слово превращается в инструмент травли или разжигания ненависти, общество вправе сказать: стоп, за это нужно отвечать. В этом смысле сама идея «телеграмма с извинением» — письменной, адресной формы извинения — мне кажется важной, потому что она возвращает персональное измерение в эпоху мгновенных, часто безответственных высказываний. Мы видим, как культурная повестка влияет на отношения в обществе: от громких историй с актёрами сериала «Очень странные дела» до дискуссий вокруг того, как отмечать День матери 2025 и День мамы в России 2025, чтобы никого не исключать и не задевать. Везде в основе один вопрос: как говорить о сложном, не стирая различий, но и не раня друг друга.
Письменные извинения — не цензура, а способ вернуть личную ответственность за публичное слово
Я против того, чтобы любой резкий твит или шутка автоматически превращались в дело о штрафе и обязательном письме. Нужны понятные критерии: систематичность, явное унижение по признаку пола, расы, национальности, инвалидности. И обязательно — прозрачная процедура: возможность объяснить контекст, учесть намерение, а не только эффект. Для творческого сообщества важно, чтобы эта практика не стала дубинкой по голове за любую провокацию. Мы обсуждаем с юристами, как прописать защиту сатиры, художественного вымысла, театрального высказывания. Одно дело — персонаж на сцене, другое — прямое оскорбление конкретного человека в реальной жизни. Граница тонкая, но её нужно пытаться описать, а не размахивать лозунгами «запретить всё» или «разрешить всё».
О.: В рубрике «Стиль» вы неожиданно стали героем мемов: мол, город обновляет стиль по гороскопу и погоде — от слякоти до гололёда. Люди всерьёз спрашивают: вы правда опираетесь на астропрогнозы, когда выбираете, какие цвета будут на остановках и какие материалы — на улицах? Или за этим стоит прагматика: как пережить декабрь с 1 по 7 и дальше, не утонув в грязи?
С.: Мемы я видел и отношусь к ним с улыбкой. Конечно, мы не выбираем материалы по гороскопу с 1 по 7 декабря 2025 года, но сама идея учитывать сезонность и настроение горожан мне близка. Городской стиль — это не только про красоту, но и про комфорт в конкретную погоду. В слякоть важнее не то, как смотрится плитка на рендере, а то, как по ней идти, не поскользнувшись и не уйдя в лужу по щиколотку. Мы действительно адаптируем решения под климат: где‑то отказываемся от полированной плитки в пользу шероховатого покрытия, меняем профиль бордюров, продумываем дренаж. Цветовые решения тоже не случайны: зимой приглушённые, но тёплые оттенки работают лучше, чем стерильный серый. Здесь мы смотрели на опыт городов, которые ассоциируются с определённым образом жизни — от условного «пафос Монако» до северных столиц, где умеют делать уют из мокрого снега.
Городской стиль — это не гороскоп, а умение делать комфортно именно в нашу слякоть и темноту
Кстати, такие вещи, как «что подарить на День матери» или «в чём встречать новый 2026 год», тоже про городской стиль. Когда в витринах, на уличных инсталляциях, в навигации появляется связная тема, люди легче ориентируются, чувствуют себя частью общего пространства. Мы работаем с дизайнерами, социологами, психологами, чтобы понимать, какие визуальные коды поддерживают людей в тёмное время года, а какие, наоборот, раздражают. Но никакой мистики здесь нет. Есть данные о травматизме на скользких покрытиях, опросы жителей о том, какие районы кажутся самыми мрачными, анализ затрат на уборку разных типов материалов. На основе этого мы и принимаем решения. А гороскопы пусть остаются в развлекательных рубриках — они тоже нужны, чтобы иногда улыбнуться.
О.: И в завершение — о спорте. Вы поддержали идею развивать спортивную психологию в городских секциях и на кортах, ссылаясь в том числе на опыт ведущих теннисистов. Для многих это пока звучит как роскошь: мол, нам бы тренера нормального, а вы про психологов. Зачем городу вкладываться в это направление и что здесь может дать опыт звёзд вроде Даниила Медведева?
С.: Спортивная психология давно перестала быть привилегией только топ‑атлетов. Если ребёнок или взрослый выходит на корт, в бассейн, на стадион, он сталкивается не только с техникой и физикой, но и с эмоциями: страх поражения, волнение, выгорание. Опыт того же Даниила Медведева показывает, насколько сильно голова влияет на результат: можно быть идеально готовым физически и всё равно «сгореть» в ключевой момент. Мы хотим, чтобы базовые элементы спортивной психологии были доступны уже на уровне городских секций. Это не значит, что в каждом дворе будет сидеть личный психолог, но тренеры должны владеть хотя бы основами: как поддержать ребёнка после неудачи, как работать с родителями, которые иногда давят сильнее, чем любой соперник. В этом году мы запустили пилотный проект на задних кортах нескольких спортшкол: вместе с организаторами турниров, в том числе по теннису, приглашали специалистов, которые работали и с детьми, и с тренерами. Частью программы стали открытые лекции в формате «битва сильнейших 29 выпуск» — когда известные спортсмены обсуждают свои психологические провалы и победы. Это очень отрезвляет: дети видят, что их кумиры тоже нервничают, ошибаются, учатся справляться.
Побеждает не только сильнейший физически, но и тот, кто умеет справляться с головой и эмоциями
Мы также смотрим на опыт крупных соревнований, от региональных матчей «Сочи – Лада» до международных турниров уровня Champions League, где психологические службы давно встроены в структуру клубов. Для города это важно ещё и потому, что спорт — одна из лучших профилактик депрессий, зависимостей, агрессии. Если мы научим людей не только бегать и бить по мячу, но и экологично проживать эмоции, это вернётся к нам снижением бытовых конфликтов, улучшением школьного климата, меньшей агрессией на дорогах. Поэтому спортивная психология — не роскошь, а инвестиция в здоровый городской характер. И да, мы будем её развивать, даже если поначалу это кажется чем‑то необычным.