В городском департаменте соцполитики подсчитали: за год число тех, кто официально откладывает на старость через негосударственные фонды, выросло почти на четверть. Банки рапортуют о росте специальных накопительных продуктов — от вкладов «на будущее» до консервативных паёв — и осторожно признаются, что главное слово в переговорах с клиентами теперь не «ставка», а «что будет, когда я уйду с работы». Особенно это заметно на фоне обсуждений параметров выхода на пенсию в 2026 году: люди, которых вчера интересовала только ипотека, сегодня неожиданно задают вопросы про тридцатилетний горизонт.
На городском рынке труда цифры менее бодрые. Средний возраст сотрудников в торговле и сфере услуг подрос ещё на полтора года, а бизнес вынужден конкурировать за тех, кто ещё не решил досрочно «переквалифицироваться в пенсионеры». Работодатели расширяют программы лояльности: оплачиваемое дополнительное медстрахование, гибкий график, обещания не увольнять после пятидесяти. Формально всё это выглядит как забота о кадрах, но на деле — попытка отсрочить момент, когда человек, прикинув будущие выплаты и накопления, решит, что может позволить себе меньше работать уже до пенсии 2026.
Экономический эффект у этой тихой «репетиции старости» вполне измеримый. Розница отмечает смену покупательских привычек: вместо стихийных трат — расчётливые списки и интерес к скидкам не только у тех, кто уже получает выплаты, но и у тридцатилетних. Риелторы рассказывают о неожиданных сделках: компактные квартиры ближе к поликлинике и транспорту начинают интересовать тех, кому до условной пенсии 2026 ещё больше десяти лет. Городские компании финансового консалтинга на этом фоне фиксируют приток клиентов и прямо говорят: страх за будущее оказался лучшей рекламной кампанией, чем любые плакаты про «заботу о достойной старости».
Будьте в курсе