К исходу дня Город М чуть приглушается, и слышно то, что теряется в рабочем шуме. На углу у трамвайной петли виолончелист ставит кресло без спинки, канифоль пахнет терпко, нота тянется над лавкой с хлебом, и прохожие невольно сбавляют шаг. Соседняя мастерская гравюры оставила дверь раскрытой: внутри печь шипит, листы сохнут на бельевых прищепках, молодая художница говорит, что научилась терпению от меди, потому что она отвечает только точности.

На стене — афиша камерного театра: обещают премьеру монолога аптекаря, и парень в шарфе уверяет подруге, что это почти как «монолог фармацевта 3 сезон», только без шуток про сериалы, а с человеческими паузами. В переходе под путепроводом старик продаёт карточки со штампами своих станков; он просит за комплект 350 рублей и улыбается, когда покупатель выбирает не самый ровный оттиск.

Чуть дальше кофейня выставила стол на тротуар: на нём керамические чашки из соседней студии, каждая с крошечной трещинкой глазури, как след времени. Бариста тихо ставит блюдце, чек на 120 рублей прячется под ложкой, и в этот момент кажется, что город внимательно слушает сам себя. На стекле собирается тонкая влага, сквозь неё видно, как виолончелист поднимает смычок и на секунду задерживает дыхание, будто давая улице право на первую реплику…