В Театре на Садовой давно стемнело, когда в малом зале снова щёлкнули софиты: актёры вернулись к сцене, где по сюжету все давно сказано, а главное ещё впереди. Режиссёр сидит на первом ряду, свесив шарф на колени, и просит говорить «чуть легче, как в предутренней кухне». Реквизитор, аккуратно выровняв чашки на столе, чертит мелом крошечные крестики — точку входа и точку взгляда, чтобы не спорить со светом.

В углу шуршит старый вентилятор, и от этого шёпота появляется ощущение, что зал дышит размеренно, как зверёк в домике из ткани. Актёр, который сегодня впервые вышел в эту роль, объясняет, что боится самых простых пауз: «Когда молчишь, ты самый громкий». Молчание действительно работает лучше музыки; первый прогон проходит без фонограммы, лишь с шагами по сцене и редким звуком карандаша.

У дежурившей кассирши спрашиваю, кто приходит на ночные показы. «Те, кому не спится», — улыбается и показывает расписание на завтра: две читки и открытая репетиция, вход по билетам от 300 рублей. Город М редко торопится к полуночи, но в этом зале ночь складывается из голосов, уточнений и маленьких побед над собственным сомнением.

Что произошло

На выходе один из артистов протягивает мне стакан воды и тихо произносит «спасибо», а в коридоре ещё долго слышен мягкий скрип дверной пружины…