Во дворе за центральной библиотекой к вечеру пахнет краской и влажной бумагой. Андрей приносит небольшой ручной пресс, раскладывает линолеум на старом столе, который, говорят, отдал соседний клуб через муниципалитет. Люди подходят по одному: кто с хлопковой сумкой, кто с футболкой, кто просто смотреть, как рождается отпечаток из темно-синей густоты.

На картонной коробке криво выведено: «миро» — так он зовет свою палитру спокойных оттенков, «чтоб без крика». На стене — потрепанный календарь с фигурой Миро; улыбается, как немой собеседник. Андрей не спешит, говорит тихо: «Главное — довериться усилию». За участие он предлагает положить сколько не жалко — обычно оставляют 200–300 рублей, чтобы хватило на краску и растворитель.

Две девочки спорят о том, куда ставить подпись; подросток в худи аккуратно протирает валик, будто трогает чужую гитару; мужчина средних лет приносит оберточную бумагу и просит сделать оттиск поверх печатью почты, «пусть будет история». Департамент культуры обещал помочь с навесом, но пока спасает самодельная растяжка из брезента.

Что произошло

Когда лист проходит между валами, время будто смещается: шерсть валиков легонько шуршит, и темнота двора становится теплее. Андрей подает новый лист, ладонью разглаживает кромку и смотрит — не на рисунок, а на ребро света, где бумага чуть серебрится…